2. Но что изменение, выступающее как чисто количественное, переходит

также и в качественное, - на эту связь обратили внимание уже древние и

представили коллизии, возникающие на почве незнания этого обстоятельства в

популярных примерах. Относящиеся сюда "эленхи", т. е., согласно объяснению

Аристотеля, способы, которыми заставляют говорить противоположное тому, что

утверждали до этого, известны под названием "лысый", "куча". Задавался

вопрос: появится ли лысина, если выдернуть один волос из головы или из

лошадиного хвоста, или: перестанет ли куча быть кучей, если отнимем одно

зернышко? Можно не задумываясь согласиться с тем, что при этом не получается

лысины и что куча не перестанет быть кучей, так как такое отнимание

составляет только количественную и притом даже весьма незначительную

разницу; так отнимают один волос, одно зернышко и повторяют это таким

образом, что всякий раз, согласно условию, отнимают лишь один или одно из

них; под конец обнаруживается качественное различие; голова, хвост

становятся лысыми, куча исчезает. Когда соглашались, что отнимание волоса не

делает лысым и т. д., забывали не только о повторении, но и о том, что сами

по себе незначительные количества (например, сами по себе незначительные

траты состояния) суммируются, а сумма составляет качественное целое, так что

под конец это целое оказывается исчезнувшим, голова - лысой, кошелек -

пустым.

Затруднение, противоречие, возникающее в итоге, не есть нечто

софистическое в обычном смысле этого слова, не есть уловка, вводящая в

обман. Ложно то, что совершает предположенный другой, т. е. наше обыденное

сознание, принимающее количество лишь за безразличную границу, т. е. границу

именно в определенном смысле - за количество. Это предположение

опровергается как ложное той истиной, к которой оно приводится, истиной,

гласящей, что количество есть момент меры и находится в связи с качеством;

что здесь опровергается - это одностороннее удержание абстрактной

определенности определенного количества. - Поэтому указанные выше оттенки

рассуждения вовсе не пустая или педантическая шутка, а внутренне правильны и

суть порождения сознания, интересующегося явлениями, встречающимися в

мышлении.

Определенное количество, когда его принимают за безразличную границу,

есть та сторона, с которой нечто существующее (ein Dasein) подвергается

неожиданному нападению и неожиданной гибели. В том-то и заключается хитрость

понятия, что оно схватывает существующее с той стороны, с которой, как ему

кажется, его качество не затрагивается и притом настолько не затрагивается,

что увеличение государства, состояния и т. д., приводящее государство,

собственника к несчастью, сначала даже кажется их счастьем.