2. Этой рефлектированной в себя положенности, определенному как

определенному, противостоит субстанция как неположенное первоначальное

(Ursprungliches). Так как она как абсолютная мощь есть возвращение в себя,

но само это возвращение есть процесс определения, то она уже не есть простое

"в-себе" своей акциденции, но и положена как это в-себе-бытие. Вот почему

субстанция обладает действительностью лишь как причина. Но эта

действительность, заключающаяся в том, что в-себе-бытие субстанции, ее

определенность внутри отношения субстанциальности теперь положена как

определенность, - эта действительность есть действие; поэтому ту

действительность, которую субстанция имеет как причина, она имеет лишь в

своем действии. - Это та необходимость, которая есть причина. - Она

действительная субстанция, так как субстанция как мощь определяет самое

себя; но она в то же время причина, так как она развертывает эту

определенность или полагает ее как положенность; таким образом, она полагает

свою действительность как положенность или как действие. Действие - это иное

причины, положенность в противоположность первоначальному, и оно

опосредствовано первоначальным. Но как необходимость причина в то же время

снимает этот процесс своего опосредствования и есть в процессе определения

себя самой (как первоначально соотносящееся с собой в противоположность

опосредствованному) возвращение в себя, ибо положенность определена как

положенность, стало быть, тождественна с собой; поэтому лишь в своем

действии причина есть истинно действительное и тождественное с собой. -

Действие потому необходимо, что именно в нем обнаруживает себя причина,

иначе говоря, оно та необходимость, которая есть причина. - Лишь как эта

необходимость причина движет самое себя, начинает спонтанно, не будучи

побуждена чем-то иным, и есть самостоятельный источник самопорождения; она

должна действовать, ее первоначальность состоит в том, что ее

рефлексия-в-себя есть определяющее полагание и что, наоборот, и то и другое

- одно единство.

Поэтому действие не содержит вообще ничего, что не содержится в причине,

и, наоборот, причина не содержит ничего, чего нет в ее действии. Причина

есть причина лишь постольку, поскольку она порождает действие; и причина-это

только определение: иметь действие, а действие - это лишь определение: иметь

причину. В самой причине, как таковой, заключается ее действие, а в самом

действии - причина; если бы причина еще не действовала или если бы она

перестала действовать, то она не была бы причиной, и действие, поскольку его

причина исчезла, уже не действие, а есть безразличная действительность.

3. Итак, в этом тождестве причины и действия снята та форма, которой они

различаются между собой как в себе сущее и как положенность. Причина угасает

в своем действии; тем самым угасло и действие, ибо оно лишь определенность

причины. Стало быть, эта угасшая в действии причинность есть

непосредственность, которая безразлична к отношению причины и действия и в

которой это отношение имеется внешним образом.

в) Определенное отношение причинности

1. Тождество причины с собой в ее действии - это снятие ее мощи и

отрицательности и потому безразличное к различиям формы единство,

содержание. - Вот почему содержание лишь в себе соотнесено с формой, в

данном случае - с причинностью. Тем самым они положены как разные, и форма

по отношению к содержанию есть лишь непосредственно действительная форма,

случайная причинность.

Далее, содержание, взятое таким образом как нечто определенное, - это

разное содержание в самом себе; и причина, а тем самым и действие определены

по своему содержанию. - Так как рефлектированность есть здесь также

непосредственная действительность, то содержание есть действительная, но

конечная субстанция.

Таково теперь отношение причинности в своей реальности и конечности. Как

формальное оно бесконечное отношение абсолютной мощи, содержанием которой

служит чистое обнаружение себя или необходимость. Напротив, как конечная

причинность оно имеет то или иное данное содержание и развивается как

внешнее различие в тождественном, которое в своих определениях есть одна и

та же субстанция.

Благодаря такому тождеству содержания эта причинность есть аналитическое

положение. Одна и та же вещь выступает в одном случае как причина, а в

другом - как действие, там - как собственная ее устойчивость, здесь - как

положенность или определение в чем-то ином. Так как эти определения формы

суть внешняя рефлексия, то, когда определяют то или иное явление как

действие и восходят от него к его причине, для того чтобы постичь и

объяснить его, это по существу (der Sache nach) - тавтологическое

рассмотрение, осуществляемое субъективным рассудком; дважды повторяется лишь

одно и то же содержание; в причине не имеется ничего, чего нет в действии. -

Например, дождь - причина сырости, которая есть его действие; "дождь дает

влагу", это - аналитическое предложение; та же вода, которая составляет

дождь, и есть влага; как дождь эта вода имеется в форме отдельной вещи, а

как сырость или влажность она прилагательное, нечто положенное, которое, как

предполагают, уже не имеет своей устойчивости в самом себе; и то и другое

определение одинаково внешни воде. - Подобным же образом причина вот этого

цвета - нечто окрашивающее, пигмент, который есть одна и та же

действительность, выступающая в одном случае во внешней ей форме чего-то

действующего, т. е. как внешне связанная с отличным от нее действующим, а во

втором случае - в столь же внешнем для нее определении действия. - Причина

того или иного поступка - внутреннее убеждение действующего субъекта,

которая как внешнее наличное бытие, приобретаемое этим убеждением благодаря

деиствованию, есть то же содержание и та же ценность. Если движение

какого-либо тела рассматривается как действие, то причина его - некоторая

толкающая сила; но и до и после толчка имеется одно и то же количество

движения, одно и то же существование, содержавшееся в толкающем теле и

сообщенное им толкаемому телу; и сколько оно сообщает, столько же оно само и

теряет.

Причина, например живописец или толкающее тело, имеет, правда, еще и

другое содержание: живописец - помимо красок и их формы, соединяющей краски

для [создания] картины, а толкающее тело - помимо движения определенной силы

и определенного направления. Но это другое содержание - случайный придаток,

не касающийся причины; какие бы другие качества живописец ни имел независимо

от того, что он живописец данной картины, это не входит в картину; лишь те

из его свойств, которые представлены в действии, присущи ему как причине; по

остальным же своим свойствам он не причина. Точно так же, есть ли толкающее

тело камень или дерево, зеленое ли оно, желтое и т. п., это не входит в его

толчок, и в этом смысле оно не причина.

По поводу этой тавтологичности отношения причинности следует отметить,

что оно не кажется содержащим тавтологию в тех случаях, когда указываются не

ближайшие, а отдаленные причины, действия. Изменение формы, претерпеваемое

лежащей в основании сутью в этом прохождении через многие промежуточные

звенья, скрывает тождество, сохраняющееся при этом самой вещью. В то же

время в этом умножении причин, вклинивающихся между ней и последним

действием, она связывается с другими вещами и обстоятельствами, так что не

то первое, которое объявляется причиной, а лишь все эти многие причины,

вместе взятые, содержат полное действие. - Так, например, если для человека

сложились такие обстоятельства, при которых развился его талант вследствие

того, что он потерял своего отца, убитого пулей в сражении, то можно указать

на этот выстрел (или, если идти еще дальше назад, на войну или на причину

войны и т. д. до бесконечности) как на причину искусности этого человека. Но

ясно, что, например, не этот выстрел сам по себе есть причина, а причиной

служит лишь сочетание его с другими действующими определениями. Или, вернее,

выстрел этот вообще не причина, а лишь отдельный момент, относящийся к

обстоятельствам возможности.

Затем следует главным образом обратить еще внимание на неуместное

применение отношения причинности к отношениям [в сфере ] физико-органической

и духовной жизни. То, что называется причиной, оказывается здесь, конечно,

имеющим другое содержание, чем действие, но это потому, что то, чтб

действует на живое, определяется, изменяется и преобразуется этим живым

самостоятельно, ибо живое не дает причине вызвать ее действие, т. е. снимает

ее как причину. Так, недозволительно говорить, что пища есть причина крови

или что такие-то кушанья или холод, сырость - причины лихорадки и т. п.; так

же недопустимо указывать на климат Ионии как на причину творений Гомера или

на честолюбие Цезаря как на причину падения республиканского строя в Риме.

Вообще в истории действуют и определяют друг друга духовные массы и

индивиды; природе же духа еще в более высоком смысле, чем характеру живого

вообще, свойственно скорее не принимать в себя другого первоначального,

иначе говоря, не допускать в себе продолжения какой-либо причины, а

прерывать и преобразовывать ее. - Но такого рода отношения принадлежат идее

и должны быть рассмотрены лишь при анализе ее. - Здесь же можно еще

отметить, что, поскольку допускается отношение причины и действия хотя бы и

не в собственном смысле, действие не может быть больше, чем причина, ибо

действие есть не более как обнаружение себя причины. В истории стало обычным

остроумное изречение, что из малых причин происходят большие действия, и

поэтому для объяснения значительного и серьезного события приводят

какой-нибудь анекдот как первую причину. Такая так называемая причина должна

рассматриваться лишь как повод, лишь как внешнее возбуждение, в котором

внутренний дух события мог бы и не нуждаться или вместо которого он мог бы

воспользоваться бесчисленным множеством других поводов, чтобы начать с них в

явлении, пробить себе путь и обнаружить себя. Скорее наоборот, только самим

этим внутренним духом события нечто само по себе мелкое и случайное было

определено как его повод. Эта живопись истории в стиле арабесок, создающая

из тонкого стебля большой образ, есть поэтому хотя и остроумная, но в высшей

степени поверхностная трактовка. Правда, в этом возникновении великого из

малого имеет место вообще переворачивание внешнего, совершаемое духом, но

именно поэтому внешнее не есть причина внутри духа, иначе говоря, само это

переворачивание снимает отношение причинности.