3. Снятие становления (Aufheben des Werdens)

Равновесие, в которое приводят себя возникновение и прохождение, - это

прежде всего само становление. Но становление точно так же сходится (geht

zusammen) в спокойное единство. Бытие и ничто находятся в становлении лишь

как исчезающие;

становление же, как таковое, имеется лишь благодаря их разности. Их

исчезание есть поэтому исчезание становления, иначе говоря, исчезание самого

исчезания. Становление есть неустойчивое беспокойство, которое оседает,

переходя в некоторый спокойный результат.

Это можно было бы выразить и так: становление есть исчезание бытия в

ничто и ничто - в бытие, и исчезание бытия и ничто вообще; но в то же время

оно основывается на различии последних. Оно, следовательно, противоречит

себе внутри самого себя, так как соединяет в себе нечто противоположное

себе; но такое соединение разрушает себя.

Этот результат есть исчезновение (Verschwundensein), но не как ничто; в

последнем случае он был бы лишь возвратом к одному из уже снятых

определений, а не результатом ничто и бытия. Этот результат есть ставшее

спокойной простотой единство бытия и ничто. Но спокойная простота есть

бытие, однако бытие уже более не для себя, а бытие как определение целого.

Становление как переход в такое единство бытия и ничто, которое дано как

сущее или, иначе говоря, имеет вид одностороннего непосредственного единства

этих моментов, есть наличное бытие.

Примечание

[Выражение "снятие"]

Снятие (Aufheben) и снятое (идеальное - ideelle) - одно из важнейших

понятий философии, одно из главных определений, которое встречается

решительно всюду и смысл которого следует точно понять и в особенности

отличать от ничто. - Оттого, что нечто снимает себя, оно не превращается в

ничто. Ничто есть непосредственное; снятое же есть нечто опосредствованное:

оно не-сущее, но как результат, имевший своим исходным пунктом некоторое

бытие, поэтому оно еще имеет в себе определенность, от которой оно

происходит.

Aufheben имеет в немецком языке двоякий смысл: оно означает сохранить,

удержать и в то же время прекратить, положить конец. Само сохранение уже

заключает в себе отрицательное в том смысле, что для того, чтобы удержать

нечто, его лишают непосредственности и тем самым наличного бытия, открытого

для внешних воздействий. Таким образом, снятое есть в то же время и

сохраненное, которое лишь потеряло свою непосредственность, но от этого не

уничтожено. - Указанные два определения снятия можно лексически привести как

два значения этого слова, но должно представляться странным, что в языке

одно и то же слово обозначает два противоположных определения. Для

спекулятивного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в самих себе

спекулятивное значение; в немецком языке много таких слов. Двоякий смысл

латинского слова tollere (ставший знаменитым благодаря остроумному выражению

Цицерона: tollendum esse Octavium) 43 не идет так далеко: утвердительное

определение доходит лишь до [понятия] возвышения. Нечто снято лишь

постольку, поскольку оно вступило в единство со своей противоположностью;

для него, взятого в этом более точном определении как нечто

рефлектированное, подходит название момента. Вес и расстояние от некоторой

точки называются в рычаге его механическими моментами из-за тождественности

оказываемого ими действия при всем прочем различии между такой реальностью,

как вес, и такой идеальностью, как чисто пространственное определение, линия

(см. "Энциклопедию философских наук", изд. 3-е, 261, примечание). -Еще чаще

придется обращать внимание на то, что в философской терминологии

рефлектированные определения обозначены латинскими терминами либо потому,

что в родном языке для них нет терминов, либо же, если, как в данном случае,

в нем имеются такие термины, потому, что термин, которым располагает родной

язык, больше напоминает о непосредственном, а иностранный термин - больше о

рефлектированном.

Более точный смысл и выражение, которые бытие и ничто получают, поскольку

они стали теперь моментами, должны выявиться при рассмотрении наличного

бытия, как единства, в котором они сохранены. Бытие есть бытие и ничто есть

ничто лишь в их отличии друг от друга; но в их истине, в их единстве, они

исчезли как эти определения и суть теперь иное. Бытие и ничто суть одно и то

же; именно потому, что они одно и то же, они уже не бытие и ничто и имеют

различное определение:

в становлении они были возникновением и прехождением; в наличном бытии

как по-иному определенном единстве они опять-таки по-иному определенные

моменты. Это единство остается отныне их основой, которую они уже больше не

покинут, чтобы не возвращаться к абстрактному значению бытия и ничто.

Глава вторая

НАЛИЧНОЕ БЫТИЕ (DAS DASEIN)

Наличное бытие есть определенное бытие; его определенность есть сущая

определенность, качество. Своим качеством нечто противостоит иному, оно

изменчиво и конечно, определено всецело отрицательно не только в отношении

иного, но и в самом себе. Это его отрицание прежде всего по отношению к

конечному нечто есть бесконечное; абстрактная противоположность, в которой

выступают эти определения, разрешается в лишенную противоположности

бесконечность, в для-себя-бытие.

Таким образом, исследование наличного бытия распадается на следующие три

раздела:

A) Наличное бытие, как таковое,

B) Нечто и иное, конечность,

C) Качественная бесконечность.

А. НАЛИЧНОЕ БЫТИЕ, КАК ТАКОВОЕ (DASEIN ALS SOLCHES)

В наличном бытии

a) как таковом следует прежде всего различать его определенность

b) как качество. Качество же следует брать и в одном, и в другом

определении наличного бытия: как реальность и как отрицание. Но в этих

определенностях наличное бытие также и рефлектировано в себя, и положенное

как таковое оно есть

c) нечто, налично сущее (Daseiendes).

а) Наличное бытие вообще (Dasein iiberhaupt)

Из становления возникает наличное бытие. Наличное бытие есть простое

единство (Einssein) бытия и ничто. Из-за этой простоты оно имеет форму

чего-то непосредственного. Его опосредствование, становление, находится

позади него; это опосредствование сняло себя, и наличное бытие предстает

поэтому как некое первое, из которого исходят. Оно прежде всего в

одностороннем определении бытия; другое содержащееся в нем определение,

ничто, равным образом проявится в нем как противостоящее первому.

Оно не просто бытие, а наличное бытие; взятое этимологически, Dasein

означает бытие в каком-то месте; но представление о пространстве здесь не

приложимо. Наличное бытие есть вообще по своему становлению бытие с

некоторым небытием, так что это небытие принято в простое единство с бытием.

Небытие, принятое в бытие таким образом, что конкретное целое имеет форму

бытия, непосредственности, составляет определенность, как таковую.

Целое (Ganze) также имеет форму, т. е. определенность бытия, так как и

бытие обнаружило себя в становлении только как снятый, отрицательно

определенный момент; но таково оно для нас в нашей рефлексии; оно еще не

положено в самом себе. Определенность же наличного бытия, как таковая, есть

положенная определенность, на что указывает и термин "наличное бытие". -

Следует всегда строго различать между тем, что есть для нас, и тем, что

положено; лишь то, что положено в каком-то понятии, входит в рассмотрение,

развивающее это понятие, входит в его содержание. Определенность же, еще не

положенная в нем самом - все равно, касается ли она природы самого понятия

или она есть внешнее сравнение, - принадлежит нашей рефлексии;

обращая внимание на определенность этого рода, можно лишь уяснить или

предварительно наметить путь, который обнаруживается в самом развитии

[понятия]. Что целое, единство бытия и ничто, имеет одностороннюю

определенность бытия, - это внешняя рефлексия. В отрицании же, в нечто и

ином и т. д., это единство дойдет до того, что окажется положенным. -

Следовало здесь обратить внимание на это различие; но давать себе отчет обо

всем, чтб рефлексия может позволить себе заметить, - излишне; это привело бы

к слишком пространному изложению, к предвосхищению того, что должно вытекать

из самой сути. Хотя такого рода рефлексии и могут облегчить обзор целого и

тем самым и понимание, однако они невыгодны тем, что выглядят неоправданными

утверждениями, основаниями и основами последующего. Не надо поэтому

придавать им большее значение, чем то, которое они должны иметь, и надлежит

отличать их от того, чтб составляет момент в развитии самого предмета.

Наличное бытие соответствует бытию предшествующей сферы; однако бытие

есть неопределенное, поэтому в нем не получается никаких определений.

Наличное же бытие есть определенное бытие, конкретное; поэтому в нем сразу

же выявляется несколько определений, различенные отношения его моментов.

в) Качество (Qualitat)

Ввиду непосредственности, в которой бытие и ничто едины в наличном бытии,

они не выходят за пределы друг друга; насколько наличное бытие есть сущее,

настолько же оно есть небытие, определенно. Бытие не есть всеобщее,

определенность не есть особенное. Определенность еще не отделилась от бытия;

правда, она уже не будет отделяться от него, ибо лежащее отныне в основе

истинное есть единство небытия с бытием; на этом единстве как на основе

зиждутся все дальнейшие определения. Но соотношение здесь определенности с

бытием есть непосредственное единство обоих, так что еще не положено

никакого 'различения их.

Определенность как изолированная сама по себе, как сущая .определенность,

есть качество - нечто совершенно простое, непосредственное. Определенность

вообще есть более общее (Allgeineinere), которое точно так же может быть и

количественным, и далее определенным. Ввиду этой простоты нечего более

сказать о качестве, как таковом.

Но наличное бытие, в котором содержатся и ничто, и бытие, само служит

масштабом для односторонности качества как лишь непосредственной или сущей

определенности. Качество должно быть положено и в определении ничто,

благодаря чему непосредственная или сущая определенность полагается как

некая различенная, рефлектированная определенность и, таким образом, ничто

как то, чтб определенно в некоторой определенности, есть также нечто

рефлектированное, некое отрицание. Качество, взятое таким образом, чтобы

оно, будучи различенным, считалось сущим, есть реальность; оно же,

обремененное некоторым отрицанием, есть отрицание вообще, а также некоторое

качество, считающееся, однако, недостатком и определяющееся в дальнейшем как

граница, предел.

Оба суть наличное бытие; но в реальности как качестве, в котором

акцентируется то, что оно сущее, скрыто то обстоятельство, что оно содержит

определенность, следовательно, и отрицание; реальность считается поэтому

лишь чем-то положительным, из которого исключены отрицание, ограниченность,

недостаток. Отрицание только как недостаток было бы то же, что и ничто; но

оно наличное бытие, качество, только определяемое посредством небытия.

Примечание

[Реальность и отрицание]

"Реальность" может показаться многозначным словом, так как оно

употребляется для обозначения разных и даже противоположных определений. В

философском смысле говорят, например, о чисто эмпирической реальности как о

лишенном ценности наличном бытии. Но когда говорят о мыслях, понятиях,

теориях, что они лишены реальности, то это означает, что у них нет

действительности, хотя в себе, или в понятии, идея, например платоновской

республики, может, дескать, быть истинной. Здесь не отрицается за идеей ее

ценность, и наряду с реальностью допускают и ее. Но сравнительно с так

называемыми голыми идеями, с голыми понятиями реальное считается единственно

истинным. - Смысл, в котором внешнему наличному бытию приписывается решение

вопроса об истинности того или иного содержания, столь же односторонен, как

односторонне представление, будто для идеи, сущности или даже внутреннего

ощущения безразлично внешнее наличное бытие, и еще в большей мере

односторонне мнение о том, что они тем превосходнее, чем более они отдалены

от реальности.

Рассматривая термин "реальность", следует коснуться прежнего

метафизического понятия Бога, из которого исходило прежде всего так

называемое онтологическое доказательство бытия Бога. Бога определяли как

совокупность (Inbegriff) всех реальностей, и об этой совокупности

говорилось, что она не заключает в себе никакого противоречия, что ни одна

из реальнстей не снимает другую; ибо реальность следует, мол, понимать лишь

как некоторое совершенство, как нечто аффирмативное, не содержащее никакого

отрицания. Реальности, стало быть, не противоположны и не противоречат друг

другу.

При таком понимании реальности предполагают, что она остается и тогда,

когда мысленно устраняют всякое отрицание; однако этим снимается всякая

определенность реальности. Реальность есть качество, наличное бытие; тем

самым она содержит момент отрицательности, и лишь благодаря этому она есть

то определенное, которое она есть. В так называемом эминентном смысле 46 или

как бесконечная - в обычном значении этого слова, т. е. в том смысле, в

котором ее будто бы следует понимать, - она становится неопределенной и

теряет свое значение. Божественная благость, утверждали, есть благость не в

обычном смысле, а в эминентном; она не отлична от справедливости, а

умеряется (temperiert sein) (лейбницевское примиряющее выражение) ею, как и,

наоборот, справедливость умеряется благостью; таким образом, благость уже

перестает быть благостью и справедливость - справедливостью. Мощь (Macht),

говорят, умеряется мудростью, но в таком случае она уже не мощь как таковая,

ибо она была бы подчинена мудрости; мудрость [Бога], утверждают, расширяется

до мощи, но в таком случае она исчезает как мудрость, определяющая цель и

меру. Истинное понятие бесконечного и его абсолютное единство - понятие, к

которому мы придем позднее, - нельзя понимать как умерение (Temperieren),

взаимное ограничение или смешение; это - поверхностное, окутанное

неопределенным туманом соотношение, которым может удовлетворяться лишь

чуждое понятия представление. - Реальность, как ее берут в указанной выше

дефиниции Бога, т. е. реальность как определенное качество, выведенное за

пределы своей определенности, перестает быть реальностью; оно превращается в

абстрактное бытие; Бог как чисто реальное во всем реальном или как

совокупность (Inbegriff) всех реальностей так же лишен определения и

содержания, как и пустое абсолютное, в котором все есть одно.

Если же, напротив, брать реальность в ее определенности, то ввиду того,

что она содержит как нечто сущностное момент отрицательности, совокупность

(Inbegriff) всех реальностей становится также совокупностью (Inbegriff) всех

отрицаний, совокупностью (Inbegriff) всех противоречий, прежде всего

абсолютной мощью (Macht), в которой все определенное поглощается; но так как

сама эта мощь имеется лишь постольку, поскольку она имеет против себя нечто,

еще не снятое (Aufgehobenes) ., то, когда ее мыслят как мощь, ставшую

осуществленной, беспредельной, она превращается в абстрактное ничто. То

реальное во всяком реальном, бытие во всяком наличном бытии, которое будто

бы выражает понятие Бога, есть не что иное, как абстрактное бытие, то же,

что и ничто.

Определенность есть отрицание, положенное как аффирмативное, это -

положение Спинозы: omnis detenninatio est negatio 47. Это чрезвычайно важное

положение; только надо сказать, что отрицание, как таковое, есть

бесформенная абстракция. Но не следует обвинять спекулятивную философию в

том, что для нее отрицание или ничто есть нечто последнее; оно не есть для

нее последнее, как и реальность не есть для нее истинное.

Необходимым выводом из положения о том, что определенность есть

отрицание, является единство спинозовской субстанции или то, что существует

лишь одна субстанция. Мышление я бытие, или протяжение, эти два определения,

рассматриваемые Спинозой, должны были быть сведены им в одно в этом

единстве, ибо как определенные реальности они отрицания, бесконечность

которых есть их единство; согласно спинозовской дефиниции, о которой будет

сказано ниже, бесконечность [всякого] нечто есть его аффирмация. Он понимал

поэтому оба определения как атрибуты, т. е. как такие, которые не имеют

отдельного устойчивого наличия (Bestehen), в-себе-и-для-себя-бытия, а даны

лишь как снятые, как моменты; или, правильнее сказать, они для него даже и

не моменты, ибо субстанция совершенно лишена определений в самой себе, а

атрибуты, равно как и модусы, суть различения, делаемые внешним рассудком. -

Точно так же несовместима с этим положением субстанциальность индивидов.

Индивид есть соотношение с собой в силу того, что он ставит границы всему

иному; но тем самым эти границы суть также и границы его самого, суть

соотношения с иным; он не имеет своего наличного бытия в самом себе.

Индивид, правда, есть нечто большее, чем только во всех отношениях

ограниченное, но это "большее" относится к другой сфере - понятия; в

метафизике бытия он всецело определен; и против того, чтобы индивид, чтобы

конечное, как таковое, существовало в себе и для себя, выступает

определенность в своем существе как отрицание и увлекает конечное в то же

отрицательное движение рассудка, которое заставляет все исчезать в

абстрактном единстве, в субстанции.

Отрицание непосредственно противостоит реальности; в дальнейшем, в сфере

собственно рефлектированных определений, оно противопоставляется

положительному, которое есть рефлектирующая в отрицание реальность, -

реальность, в которой светится то отрицательное, которое еще скрыто в

реальности, как таковой.

Качество есть свойство прежде всего лишь в том смысле, что оно в

некотором внешнем соотношении показывает себя имманентным определением. Под

свойствами, например трав, понимают определения, которые не только вообще

свойственны. тому или иному нечто, а свойственны ему постольку, поскольку

благодаря им оно присущим ему образом сохраняет себя в соотношении с иным,

не дает воли внутри себя посторонним положенным в нем воздействиям, а само

показывает в ином силу своих собственных определений, хотя и не отстраняет

от себя этого иного. Напротив, более спокойные определенности, как,

например, фигура, внешний вид, не называют свойствами, как, впрочем, и не

качествами, поскольку их представляют себе изменчивыми, не тождественными с

бытием.

Qualierung или Inqualierung - термин философии Якоба Беме, проникающей

вглубь, но в смутную глубь, - означает движение того или иного качества

(кислого, терпкого, горячего .и т. д.) в самом себе, поскольку оно в своей

отрицательной природе (в своей Qual) 4a выделяется из другого и укрепляется,

поскольку оно вообще есть свое собственное беспокойство в самом себе,

сообразно которому оно порождает и сохраняет себя лишь в борьбе.

с) Нечто (Etwas)

В наличном бытии мы различили его определенность как качество; в качестве

как наличие (als daseinder) сущем есть различие - различие реальности и

отрицания. Насколько эти различия имеются в наличном бытии, настолько же они

ничтожны и сняты. Сама реальность содержит отрицание, есть наличное, а не

неопределенное, абстрактное бытие. И точно так же отрицание есть наличное

бытие; оно не абстрактное, как считают, ничто, оно здесь положено так, как

оно есть в себе, как сущее, принадлежащее к наличному бытию. Таким образом,

качество вообще не отделено от наличного бытия, которое есть лишь

определенное, качественное бытие.

Это снятие различения есть больше, чем только отказ от него и еще одно

внешнее отбрасывание его или простой возврат к простому началу, к наличному

бытию, как таковому. Различие не может быть отброшено, ибо оно есть.

Фактическое, стало быть, то, что имеется, есть наличное бытие вообще,

различие в нем и снятие этого различия; не наличное бытие, лишенное

различий, как вначале, а наличное бытие как снова равное самому себе

благодаря снятию различия, как простота наличного бытия, опосредствованная

этим снятием. Эта снятость различия есть отличительная определенность

наличного бытия. Таким образом, оно есть внутри-себя-бытие; наличное бытие

есть налично сущее, нечто.

Нечто есть первое отрицание отрицания как простое сущее соотношение с

собой. Наличное бытие, жизнь, мышление и т. д. в своей сущности определяют

себя как налично сущее, живое, мыслящее ("Я") и т. д. Это определение в

высшей степени важно, если хотят идти дальше наличного бытия, жизни,

мышления и т. д., а также божественности (вместо Бога) как всеобщностей.

Представление справедливо считает нечто реальным. Однако нечто есть еще

очень поверхностное определение, подобно тому как реальность и отрицание,

наличное бытие и его определенность, хотя они уже не пустые бытие и ничто,

однако суть совершенно абстрактные определения. Поэтому они и самые ходячие

выражения, и философски необразованная рефлексия чаще всего пользуется ими,

втискивает в них свои различения и мнит, будто имеет в них что-то вполне

добротное и строго определенное. - Отрицание отрицания как нечто есть лишь

начало субъекта, - внутри-себя-бытие, еще совершенно неопределенное. В

дальнейшем оно определяет себя прежде всего как сущее для себя, продолжая

определять себя до тех пор, пока оно не получит лишь в понятии конкретную

напряженность субъекта. В основе всех этих определений лежит отрицательное

единство с собой. Но при этом следует различать между отрицанием как первым,

как отрицанием вообще, и вторым, отрицанием отрицания, которое есть

конкретная, абсолютная отрицательность, так же как первое отрицание есть,

напротив, лишь абстрактная отрицательность.

Нечто есть сущее как отрицание отрицания; ибо последнее - это

восстановление простого соотношения с собой; но тем самым нечто есть также и

опосредствованно себя с самим собой. Уже в простоте [всякого] нечто, а затем

еще определеннее в для-се-бя-бытии, субъекте и т. д. имеется

опосредствование себя с самим собой; оно имеется уже и в становлении, но в

нем оно лишь совершенно абстрактное опосредствование. В нечто

опосредствование с собой положено, поскольку нечто определено как простое

тождественное. - Можно обратить внимание на то, что вообще имеется

опосредствование, в противовес принципу утверждаемой чистой

непосредственности знания, из которой опосредствование будто бы исключено;

но в дальнейшем нет нужды обращать особое внимание на момент

опосредствования, ибо он находится везде и всюду, в каждом понятии.

Это опосредствование с собой, которое нечто есть в себе, взятое лишь как

отрицание отрицания, своими сторонами не имеет каких-либо конкретных

определений; так оно сводится в простое единство, которое есть бытие. Нечто

есть, и оно ведь есть также налично сущее; далее, оно есть в себе также и

становление, которое, однако, уже не имеет своими моментами только бытие и

ничто. Один из них - бытие - есть теперь наличное бытие, и, далее, налично

сущее; второй есть также нечто налично сущее, но определенное как

отрицательность, присущая нечто (Negatives des Etwas),-UHoe (Anderes). Нечто

как становление есть переход, моменты которого сами суть нечто и который

поэтому есть изменение, - становление, ставшее уже конкретным. - Но нечто

изменяется сначала лишь в своем понятии; оно, таким образом, еще не положено

как опосредствующее и опосредствованное; вначале оно положено как просто

сохраняющее себя в своем соотношении с собой, а его отрицательность - как

некоторое такое же качественное, как только иное вообще.

В. КОНЕЧНОСТЬ (ENDLICHKEIT)

a) Нечто и иное; они ближайшим образом безразличны друг к другу; иное

также есть непосредственно наличное сущее, нечто;

отрицание, таким образом, имеет место вне их обоих. Нечто есть в себе,

противостоящее своему бытию-для-иного. Но определенность принадлежит также к

его "в-себе" и есть

b) его определение, переходящее также в свойство (Beschaffenheit),

которое, будучи тождественным с первым, составляет имманентное и в то же

время подвергшееся отрицанию бытие-для-иного, границу [всякого] нечто,

которая

c) есть имманентное определение самого нечто, а нечто, следовательно,

есть конечное.

В начале главы, где мы рассматривали наличное бытие вообще, последнее как

взятое превоначально имело определение сущего. Моменты его развития,

качество и нечто, имеют поэтому также утвердительную определенность.

Напротив, в начале этого раздела развивается заключающееся в наличном бытии

отрицательное определение, которое там еще было только отрицанием вообще,

первым отрицанием, а теперь определено как внутри-себя-бытие [всякого]

нечто, как отрицание отрицания.

а) Нечто и иное (Etwas und ein Anderes)

Во-первых, нечто и иное суть налично сущие, или нечто. Во-вторых, каждое

из них есть также иное. Безразлично, которое из них мы называем сначала и

лишь потому именуем нечто (по-латыни, когда они встречаются в одном

предложении, оба называются aliud, или "один другого" - alius alium, а когда

речь идет об отношении взаимности, аналогичным выражением служит alter

alterum). Если мы одно наличное бытие называем А, а другое В, то В

определено ближайшим образом как иное. Но точно так же А есть иное этого В.

Оба одинаково суть иные. Для фиксирования различия и того нечто, которое

следует брать как утвердительное, служит [слово ] "это". Но "это" как раз и

выражает, что такое различение и выделение одного нечто есть субъективное

обозначение, имеющее место вне самого нечто. В этом внешнем показывании и

заключается вся определенность; даже выражение "это" не содержит никакого

различия; всякое и каждое нечто есть столь же "это", сколь и иное.

Считается, что словом "это" выражают нечто совершенно определенное; но при

этом упускают из виду, что язык как произведение рассудка выражает лишь

всеобщее; исключение составляет только имя единичного предмета, но

индивидуальное имя есть нечто бессмысленное в том смысле, что оно не

выражает всеобщего, и по этой же причине оно представляется чем-то лишь

положенным, произвольным, как и на самом деле собственные имена могут быть

произвольно приняты, даны или также изменены.

Итак, инобытие представляется определением, чуждым определенному таким

образом наличному бытию, или, иначе говоря, иное выступает вне данного

наличного бытия; отчасти так, что наличное бытие определяет себя как иное

только через сравнение, производимое некоторым третьим, отчасти так, что это

наличное бытие определяет себя как другое только из-за иного, находящегося

вне его, но само по себе оно не таково. В то же время, как мы уже отметили,

каждое наличное бытие определяет себя и для представления в равной мере как

другое наличное бытие, так что не остается ни одного наличного бытия,

которое было бы определено лишь как наличное бытие и не было бы вне

некоторого наличного бытия, следовательно, само не было бы некоторым иным.

Оба определены и как нечто и как иное, они, значит, одно и то же, и между

ними еще нет никакого различия. Но эта тождественность определений также

имеет место только во внешней рефлексии, в сравнении их друг с другом; но в

том виде, в каком вначале положено иное, оно само по себе, правда,

соотносится с нечто, однако оно также и само по себе находится вне

последнего.

В-третьих, следует поэтому брать иное как изолированное, в соотношении с

самим собой, брать абстрактно как иное, как то fe'TEpov Платона, который

противопоставляет его единому как один из моментов тотальности и таким

образом приписывает иному свойственную ему природу. Таким образом, иное,

понимаемое лишь как таковое, есть не иное некоторого нечто, а иное в самом

себе, т. е. иное самого себя. - Физическая природа есть по своему

определению такое иное; она есть иное духа. Это ее

определение есть, таким образом, вначале одна лишь относительность,

которая выражает не какое-то качество самой природы, а лишь внешнее ей

соотношение. Но так как дух есть истинное нечто, а природа поэтому есть в

самой себе лишь то, что она есть по отношению к духу, то, поскольку она

берется сама по себе, ее качество состоит именно в том, что она в самой себе

есть иное, вовне-себя-сущее (Auper-sich-Seiende) (в определениях

пространства, времени, материи).

Иное само по себе есть иное по отношению к самому себе (an ihm selbst) и,

следовательно, иное самого себя, таким образом, иное иного, - следовательно,

всецело неравное внутри себя, отрицающее себя, изменяющееся. Но точно так же

оно остается тождественным с собой, ибо то, во что оно изменилось, есть

иное, которое помимо этого не имеет никаких других определений. А то, что

изменяется, определено быть иным не каким-нибудь другим образом, а тем же

самым; оно поэтому соединяется в том ином лишь с самим собой. Таким образом,

оно положено как рефлектированное в себя со снятием инобытия; оно есть

тождественное с собой нечто, по отношению к которому, следовательно,

инобытие, составляющее в то же время его момент, есть нечто отличное от

него, не принадлежащее ему самому как такому нечто.